Инна Захарова. Стихи
  |
 | Новые стихи (2011)* * *Е.З. Ты ошибся, мой друг, это плачу не я, а вьюга, что весенним простором вдруг завладела властно. Нам не вырваться из этого замкнутого круга, внутри которого каждый день – ненастный. Внутри которого каждый день, как вечность, и, одновременно, как будто бы одно мгновенье. Да, я плачу. Ты уже не веришь в мою беспечность, Но, пожалуйста, поверь хотя бы в мое терпенье. * * * …И свобода нас встретит радостно… А. Пушкин Дежавю, дежавю, дежавю. Волны времени вспять откатились, и о черное время разбились все надежды. И горечь я пью вместе с воздухом. Липы застыли, и меня им никак не понять. Сладок воздух неведомой были, только время нас бросило вспять. Дежавю, дежавю, дежавю. Небо в клетку, а в клетке свобода – подожди, клетку я разобью, и тогда ты нас встретишь у входа. * * * Оранжевый ветер несет облака. Они на глазах уплывают куда-то. И сумрак еще не настиг их пока. Мне в помощь протянута тайны рука. Спасибо, я выберусь как-то из бреда на твердую почву неведомых дней. А бред – как болото. Свою он победу здесь празднует вечно средь мертвых ветвей. Меня затащил он к себе ненароком, надеясь, что я обрету себя в нем. Но вынырнет тайна из тины глубокой, и к берегу дня доплывем мы вдвоем. * * * «Душа болит, а сердце плачет…» Какие верные слова… Ну, что ж, не может быть иначе, была бы ясной голова. Когда начнется пробужденье горячих сил, небесных сфер, дай, Бог, найти мне вдохновенье и буре подобрать размер. * * * Ангел дальних дорог на тяжелом крыле самолета. Да, небось колесницы удобней, но время героев прошло. Впрочем, в мире, куда возвращаюсь, герои нужны и поныне, только ждет их не слава, а горечь, тюрьма и сума. Я из светлого мира лечу выше птиц, облаков и печали. Я в печаль погружусь, когда снизится мой самолет. Ангел дальних дорог знает землю, куда возвращаюсь, потому он задумчив, и крылья, грустя, опустил. Там, куда возвращаюсь, ничем он помочь мне не сможет. * * * Не грусти – все начнется сначала с той невидимой точки земной, где я в детстве жила и играла, где тепло превращалось в покой. Кто и где эти точки поставил, мы ведь знали с тобою всегда. И без логики, чисел и правил обрывается разом беда. И текут многоводные реки, и становится каждый другим. Дорогие мои человеки – будет так, как того мы хотим. * * * Отчаянье – от чаянья чего-то в жизни лучшего. Пришло оно нечаянно, пришло по воле случая. Сейчас и солнце – невпопад, и радость – как подножка. Минуты, словно черный град, Идешь вперед – идешь назад, и дышишь понемножку. ЗАЗЕРКАЛЬЕ Юрию Луценко С декабристами, с декабристами жизнь сводила меня случайно. Слышишь выстрелы, слышишь выстрелы, слышишь конницы бег отчаянный? Время наше иным означено: вроде бы ни стрельбы, ни плахи. Только кровью всегда оплачены наши промахи, наши страхи. * Недавно выпал черный снег в каком-то южном городе… Собака замедляет бег, – Как будто ищет – горе где? Быть может – я смогу помочь. Ну, почему ты стала?! Уносит ветер сажу прочь, иду сквозь век устало… Иду к себе, иду к тебе, иду к земному свету. В моей непрошеной судьбе вопросы без ответа. * Как в детстве, страшных сказок я боюсь, и Синей Бороды, и злой колдуньи. Сама себе я почему-то снюсь, в глухом лесу бродящей в новолунье. Наверно, это сказка про меня. Но кто, кому и как ее расскажет? И сказка ночи станет сказкой дня. Я в ней брожу. И я осталась та же. * Идите вы куда-нибудь туда… Мой бедный край, тебе ли не досталось! И древняя за мной бредет усталость. И за одной бедой еще беда. Терпи, терпи, не знаю, правда, как? И сколько нам терпеть еще осталось? В чреде времен наш миг такая малость, – что видим свет мы, несмотря на мрак. * Ваша честь, неужели Вы смотрите в небо, где снуют облака и сороки устроили свару? Ваша честь, неужели Вы видите этот первый весенний стебель, что не вовремя вылез на свет и не найдет себе пару? Ваша честь, Вы бываете грустным, растерянным и несчастным? Неужели и на Вашем диване кот мурлычет и трется о Ваши ноги? В железной клетке мечется человек, а Вы так бесстрастны, так равнодушны, словно злой волшебник из черной лесной берлоги. * Страна моя, страна твоя – Ну, что от нас ты хочешь? Земное поле бытия – отчаяние и прочерк. Мы в катастрофе родились, живем мы в катастрофе. Но горний свет уносит ввысь, и все мы за руки взялись, и тянемся к Голгофе. * * * Черные мыши – летучие мыши-вампиры замерли в комнате белой в воздухе неподвижном. Они не из нашего, они из чужого мира. Там, где они появились, дух растоптан и выжжен. В клетке железной им приготовлен кто-нибудь на съеденье. Алчные клювы их загнуты и раскрыты. Слышат они человечьего сердца растерянное биенье, и хорошо им от этого. Так хорошо и сыто! * * * О. Виктору Я вижу отблеск лунного луча и в нем весенний беспорядок снега. Я говорила просто сгоряча, невольно и бездумно, как с разбега. Теперь жалею и себя, и Вас. Надежда есть. Она не умирает. Луна за тучей – страшный тусклый глаз. И он за нами тихо наблюдает. Я не беру свои слова назад. В глухом краю, в глухой беде мы. Но мимолетен этот снегопад, и все мы – звенья Божьей теоремы. ЧЕРТОВ ПЕРЕКРЕСТОК У дома усы и серая борода из дикого-дикого винограда. Ранней весною он хмур и мрачен всегда. Ни голубей, ни ворон ему не надо. Древний дом скучает на склоне дня. Солнце всегда укрывается за него на закате. Дом, как сторож. Почему он пугает меня, напоминая о свершившейся здесь расплате? * * * Барахтаясь в собственных страхах, как в тине, бомбя безжалостными словами собственное пространство, уплывая вдаль на собственном сне, как на льдине, только и мечтаешь поскорее вынырнуть из этого транса. Мечтаешь увидеть день, наполненный вдохновеньем, но все почему-то оказывается не мое и не наше, и я ощущаю себя следящей за миром тенью, где не мною, а кем-то слепым каждый день раскрашен. * * * Мы гуляем по Марсу и срываем красные георгины, и красные подснежники у нас под ногами, и бордовые незабудки. И красные деревья под ветрами покорно склоняют спины, и такие длинные, и такие медленные на Марсе сутки. Как легко и просто бродить по чужой планете и не знать, и не ведать, что сейчас на Земле творится. Но она навсегда поймала нас в свои голубые стальные сети. И не выбраться никому из них, не выбраться – и не смириться. МОЛИТВА Ю.Л. Что с тобою, веселый грешник? Занесло тебя не туда. Ты не видишь, как в водах вешних отражаются провода. И гуляет веселый ветер, облака прогоняя прочь. День сегодня так чист и светел... Чем могу я тебе помочь? О, зачем тебе эта мука? О, зачем тебе этот бой? Не касаясь, давай мне руку, Бог с тобою, с тобой, с тобой. * * * "Ничто не вечно под луною". Не вечна и сама луна. Оставь, оставь меня в покое: я горькой вечностью больна. И верностью бессмертной тоже. О, как сейчас мне с этим жить? стучится день - чужой прохожий. Придется мне его впустить. * * * Круговерть океана и воздуха. Не пространство, а просто жилье. Ветер моря не высушил слез моих, и не впала я здесь в забытье. Я из царства жестокого, жуткого прилетела туда, где покой. За окном - птицы с красными грудками, старый вяз над весенней рекой... Здесь друг другу так рады, что кажется - у людей ни проблем, и забот. В страшной сказке моей время вяжется наизнанку и наоборот. * * * История ходит кругом, и, возвращаясь вспять, тем же железным плугом хочет наш мир вспахать. Старая ведьма, сука! Мне ли не знать, кто ты?! Стрелы тяжелых луков, и на гробах цветы. Снова рукой махнула, бросила мир назад. В лапах у караула замер весенний сад. Конница и темница, узники и рабы... Знаю, кого боится темень твоей судьбы. Разом прогнется время, рассвирепеет вмиг. Тут же рассеет бремя пошлых твоих интриг. * * * Вам хочется быть рабами? Вперед - здесь хозяев тьма! У времени за плечами потрепанная сума. Себя вы связали сами - я вам не могу помочь. Мне страшно, мне страшно с вами. Я – горькой свободы дочь. * * * Деревья никак не хотят зеленеть в разгаре весеннего света. Время для нас превращается в сеть. Боже, Ты видишь все это? Видишь – весна рассердилась на нас, ветер в лицо нам бросает? Мы виноваты всегда и сейчас, в том, что душа умирает. * * * И тут его охватил самый страшный гнев – гнев бессилия. М.Булгаков Гнев бессилия – не самый страшный. Оказывается, самый страшный гнев – состраданья. Господи, до сих пор не заселена Твоя пашня, и мы живем и томимся в неведомом ожиданье, но ведь именно нам Ты доверил распахать свое поле, но ведь именно нам была дарована Тобой свобода. А мы упрямо творим друг для друга неволю. И строим одну большую тюрьму для всех год от года. * * * Любимый Бог, мне горько и сейчас, Хотя глаза Твои я увидала. Мой грустный Бог – Ты сделал все для нас – Ты захотел, чтоб я тебя узнала. Сказать Тебе все то, что поняла? Ты знаешь сам – я в ярости и смуте. Но только взгляда Твоего ждала, Не подчиняясь ни одной минуте. * * * Бабушке и деду Мне кажется, моя голова, как в детстве, лежит на твоих коленях, и твое темное платье в клетку пахнет луком и медом. Рядом пес растянулся и разомлел от лени. Красное солнце обещает завтра ветреную погоду. Ты моя бабушка, а я – твоя внучка навеки. Ты со мной говоришь иногда то ли весело – то ли строго. Ты и дедушка – только прикрою веки, и мы идем куда-то по вечной земной дороге. * * * А мне б с дикарями побыть дикарем на острове желтом и жарком. Секунды, минуты, века мы сотрем и боль зачеркнем, как помарку. И будет веселье и смех у костра, и пляски под полной луною. И я позабуду, что значит «сестра» для тех, кто измучен судьбою. * * * Я тебя не знала и не знаю. Отчего в душе такая боль? Шел один от ада и до рая: у кого какая в жизни роль… Впрочем, я ее и не искала, эта роль нашла меня сама. Брат, на воле дождь весенний вялый, ну, а в сердце у меня – зима. * * * Я вижу Бога своего во всех, кто темною толпой, как Он, измучен. Бессмертно слово, но бесстрашен грех, и шар земной им, как верблюд, навьючен. Зачем свобода тем, кто зло творит? Но без нее мы не дождемся света. И Бог со мною тихо говорит. Но главное осталось без ответа. * * * Дикое поле так и осталось диким. К тому же и мы, наконец, дикарями стали. В пляске земных молекул тонут вороньи крики. Мир разобщен, и план сотворенья провален. Знаю, что это времени зигзаг нелепый, что все задуманное когда-нибудь да свершится. В темном небе, в дикой бескрайней степи Вечный Дух витает – неведомая миру птица. * * * Когда ничего не хочется – ни видеть, ни знать, ни слышать, когда у деревьев всклокоченных весенние сносит крыши. И пьяный ветер, раскачиваясь, плетется с тобой по улице, жалея тебя, дождь расплачется, и каштан над тобой ссутулится. . * * * Кладбище, психушка, рыжий кот медленно бежит через дорогу. За него боясь, молюсь я Богу, но машины резкий поворот открывает новую картину – улицу, высотные дома… Чувствуешь себя таким кретином: все, что здесь, я выбрала сама. Впрочем, мир, безжалостный, как время, подарил мне наш суровый Бог. Свет опять пронизывает темень. Еду на машине. Где порог дома моего, куда укрыться хочется от улиц и людей? И дорога влажно серебрится, пережив нашествие дождей. * * * Как ястреб, день уносит солнце в лапах. Склюет его – тогда наступит ночь... Весеннего дождя такой веселый запах! Но и весна не может мне помочь. Как пес бездомный – так душа устала. В моем краю иначе не живут. Здесь, как в лесу, тепла и света мало, и злые тени обрели приют. * * * Страстная неделя. «Кого бы распять?» – гадают опять фарисеи… Минуты, века возвращаются вспять, а ветер надежды рассеет… Закрою глаза и увижу опять то время, те тропы, те слезы. Мой Бог, мои братья, я с вами без вас, в кресты превратились березы. * * * Дожди, дожди – весна черна, графична. Мне не хватает цвета и тепла. И ощущенье мира идентично: не верить в то, чего душа ждала. Не жди, не жди. Свои у мира планы, и он со мной сверять их не привык. А я его туманы и обманы перевожу на собственный язык. |
